Homo Ludens

Заблудившийся трамвай

    Он действительно заблудился.
Николай Гумилев понял это в 21 году. На самом деле он заблудился много раньше, задолго до рождения поэта. Но в том-то всё и дело, что каждый должен понять это сам, в своё время, и в единственном для него месте. Но в том-то всё и дело, что и поэт обязан был понять, что трамвай заблудился, обязан: Кому? -- Самому себе. Только себе, и никому больше. Зачем? -- Cogito ergo sum.

    Существует, следовательно, и мыслит любой человек, не только поэт. Он мыслит в пространстве и во времени. Здесь, сейчас. Сей час и сию минуту, и -- здесь. А как жить, если все перепутано, если всё относительно? призрачно? иллюзорно..?

    Он родился, когда всё уже рухнуло, рухнул мир. Уже никто ничего не знал: что хорошо, а что -- плохо; где -- левое, а где -- правое; где черное, и белое: Уже всё это поставили на одну черту, а под ней написали: "по ту сторону добра и зла". И поставили жирную точку. А она оказалась бесконечной и бездонной, как атом, как микромир, микрокосмос:

    Этот вагоновожатый, он не слышал поэта, зовущего: "остановитесь!" Он заблудился, этот вагоновожатый. Он метался, не зная, где верх, где низ, где "вороний грай", а где "лютней звоны". Он все перепутал, этот вагоновожатый. И если уж он перепутал надо было остановится там, где просил поэт:

"в переулке забор дощатый
Дом в три окна и серый газон:
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!"

    Он понял, поэт все понял, в этом месте и в этот миг -- и про Машеньку, и про её плен и боль страдания плененных, и про свой плен и боль жизни в этом "угрюмом" плену, и про свободу. Он все понял, увидев этот дом, это место, единственное на Земле. Ведь сколько не мчись по "бездне времен", все равно не вырваться из этого плена, из этой жирной точки, бесконечной и бездонной, как бочка Данаид, из этой, завершающей черту точки : Она, бездонность её -- это вход в "зоологический сад планет", в плен зоологии, в плен пяти органов чувств, а там, в этом "угрюмом" плену трудно дышать. Там плодят теории самооправдания, своего блуждания в зоологическом саду.

    Нужно было только одно, чтобы совпал взгляд и место. Взгляд из бездны, из-за стен точки блуждания и места, единственно нужного. И поэт вышел из зоны блуждания и неведения. Пусть его, этот трамвай, пусть он мчится дальше с заблудившимися пассажирами. Николай Гумилёв вышел из него, вышел из этой плоскости одним взглядом. И сразу -- выход из плена, свобода и "оттуда бьющий свет". И сразу:

"И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника тень в железной перчатке
И два копыта его коня."

    Мистика? Нет, не мистика, а закон. Жизнь духа имеет свои законы. Ищите "оттуда бьющий свет".

    Не блуждайте в жирной точке, завершающей итоговую черту. Ищите другую точку, точку совпадения места, единственного для вас, и времени -- вашего времени. И не забудьте о своих целях. Поиск -- это болезненно. В поиске, в бездне времени, век за веком

"кричит наш дух, изнемогакет плоть,
рождая орган для шестого чувства."

    Выходите из жирной точки, из плена пяти органов чувств. Выходите из заблудившегося трамвая в наше кафе. Пусть вагоновожатый один мчится в своем заколдованном круге по бездне времен, и пусть его трамвай останется пуст. Выходите, трамвай остановлен поэтом. Не пропустите своей остановки!

Н. Черникова